У нее было открытое, приветливое и очень подвижное лицо — настоящее дитя прерий, загоревшее под ярким солнцем. Рядом с ней ее соседка казалась фарфоровой статуэткой...
Затем он поднялся и неуверенно шагнул вперед, рискуя скатиться вниз, к мелькающим фонарям среди деревьев. И вдруг вспомнил о чемодане, оставшемся сзади. Сумасшедший мотнул головой, ворча и гримасничая...
Подобно тому как иных ученых наука вновь приводит к богу, столетия вновь привели руины в обитель их матери...
... Сильно приподнятое левое плечо капрала доставало почти до
уха, однако бросающееся в глаза уродство объяснялось тем, что раненное еще
днем плечо под рубашкой было второпях неуклюже перевязано дежурным
санитаром. В правой руке Фрейзер с трудом удерживал пулемет системы Брэна,
весивший чуть ли не все двадцать три фунта. Пулемет сильно оттягивал правую
руку вниз, поэтому левое плечо и казалось неестественно вздернутым.
Два часа назад офицер, командовавший их смешанной ротой, собравшейся на
северных подступах к городу, приказал Фрейзеру вывести за линию огня и
доставить в безопасное место всех раненых. Бесполезность приказа не вызывала
у Фрейзера ни малейшего сомнения, как и у офицера, его отдавшего. Последние
защитные укрепления были давно сокрушены, и это предопределило участь
Сингапура. Так что еще до наступления нового дня защитники острова будут
либо мертвы, либо ранены, либо попадут в плен. Но приказ есть приказ - и
капрал Фрейзер вел вверенных ему солдат к бухте Келанг.
В темном, задымленном переулке плакал ребенок - очень маленький мальчик
лет, наверное, двух с половиной. У него были голубые глаза, светлые волосы и
белая кожа, покрытая размытой слезами грязью. Вся его одежда состояла из
тоненькой рубашечки и шортиков цвета хаки на лямках. Ноги мальчика были
босы. Он сидел и беспрерывно трясся: тропические ночи тоже бывают холодными.
А еще ему было страшно: он не знал теперь, где его дом и что сталось с его
мамой. Этой ночью, 9 января, они, вместе с мамой и старушкой Анной,
няней-малайкой, должны были сесть на "Уэйкфилд", последний большой пароход,
уходивший из Сингапура.
Его старая няня долго таскала малыша на руках по темным улицам, но
потом опустила его на землю, схватилась руками за сердце и опустилась возле,
сказав, что ей надо отдохнуть. Прошло уже полчаса, а старушка все сидела.
Мальчик раз или два наклонялся расшевелить няню. Теперь же отсел подальше,
боясь даже поглядеть в ее сторону, смутно понимая, что няне уже никогда не
подняться.
Малышу было страшно уходить и страшно оставаться...
