 |
|
|
В этом смысле - как это ни странно звучит - Гумилев погиб не столько за Россию, сколько за поэзию..." - писал Георгий Иванов, друг и ученик Гумилева, "безнадежно-великий" лирик XX столетия... Работник нехотя встал, отряхнул со штанов прилипшую свеженькуюстружечку и, глядя себе под ноги, равн.. . Язви тя... Я уж думал -- почудилось. Степан опустил худой вещмешок на порожек, подошел к отцу. Обнялись,чмокнулись пару раз... Банистрой - оцилиндрованное бревно. Смотрите также: «Россия – страна для фантастического романа» Александр Панков. Сезон охоты Роберта Шекли Александр Амзин. Не стало Роберта Шекли Роберт Шекли. Разум покинул людей еще в первые дни французской революции Сергей Авдеев. Роберт Шекли, «Будущее мира - непредсказуемо...» |
Шекли Роберт (Sheckley Robert) - Произведения - Зацепка
Тем временем: ... Он, как видно, любил мою мать и был любим ею. Эта связь была настолько скрытой, что никто о ней и не подозревал. Бедняжка, заброшенная, тоскующая, неизбежно должна была привязаться к нему со всей силой своего отчаяния Я заимствовать весь образ его мыслей, его теорию свободного чувства, дерзаний свободной любви; но она была до того робка, что не отваживалась высказываться вслух, и все это таилось, собиралось, нарастало в ее сердце, которое навсегда осталось замкнутым. Мои братья были грубы и неласковы с ней, как и их отец, и, привыкнув к тому, что в доме ее ни во что не ставили, обращались с ней почти как с прислугой. Из ее сыновей только я один по-настоящему любил ее, и она любила только меня. Она умерла. Мне было тогда восемнадцать лет. Должен добавить, чтобы вам стало понятно все последующее, что над господином де Курсиль был учрежден опекунский надзор, что супруги владели раздельным имуществом, и моя мать благодаря гибкости закона и преданности умного нотариуса сохранила за собой право составить завещание по своему усмотрению. Нас известили, что завещание хранится у этого нотариуса, и пригласили присутствовать при вскрытии. Я помню все, как будто это происходило вчера... То была потрясающая, драматическая, комическая, непредвиденная сцена, которую вызвал посмертный бунт покойницы, ее протест, крик освобождения, прозвучавший из глубины могилы этой мученицы, загубленной при жизни нашими нравами и бросившей отчаянный призыв к независимости из своего заколоченного гроба. Человек, считавший себя моим отцом, полнокровный толстяк, похожий на мясника, и оба моих брата, рослые малые двадцати и двадцати двух лет, ждали, спокойно сидя в креслах. Господин де Бурневаль, также получивший приглашение, вошел и стал позади меня. Он был в наглухо застегнутом сюртуке, очень бледный, и то и дело покусывал свои усы, в ту пору уже начавшие седеть. Он, без сомнения, был готов к тому, что произошло потом. Нотариус запер дверь на ключ и, сломав красную сургучную печать, вскрыл конверт и приступил к чтению завещания, содержание которого не было ему известно. Внезапно умолкнув, мой друг встал, вынул из письменного стола старый документ, развернул его, прижал к губам и снова заговорил: - Вот завещание моей дорогой матери: "Я, нижеподписавшаяся, Анна-Катрина-Женевьева-Матильда де Круалюс... |
